«В «Преступлении и наказании» Богомолов лишает роман привычной почвы. Всё что угодно, оказывается, может происходить со старухой-процентщицей, хоть и вовсе её не будь, какими угодно могут быть герои — видали мы и ангелоподобного мученика Родю, и злобного наполеонишку, романтическим циником представал Порфирий Петрович и зажившимся на свете Иваном Карамазовым, светочем добродетели бывала Соня и размалеванной девкой с Сенной, — но нервничали, мучились, горячились и пламенели все, впадали то в истерику, то в судороги, то обратно — это-то уж вынь да положь! У самого Достоевского написано! Его лихорадочный стиль ни с каким иным не спутаешь — а уж заразителен сверх меры! Оттого и покусился режиссер не на что иное, а на знаки препинания. Разобравшись же с ними, получил вот что. Истерика упразднилась как-то сама собой. Никакого «какой вы бледный нынче», «да вы дрожите», никаких нервических судорог, горячек и обмороков, никакой ажитации не осталось и в помине».